12 мая на телеканале СТС состоялась премьера комедийно-драматического сериала "Мой брат — клон". В центре сюжета — история о двух братьях, которые даже не подозревают, что стали частью масштабного научного эксперимента. Одну из главных ролей в проекте сыграл Валерий Николаев, знакомый зрителям по культовому сериалу нулевых "День рождения Буржуя".
В интервью "Газете.Ru" Николаев рассказал, чем занимался последние несколько лет, поделился воспоминаниями о работе в Голливуде, а также объяснил, почему больше не соглашается на роли "плоских" злодеев.— Расскажите о вашей новой работе, роли в сериале "Мой брат — клон". Чем вас заинтересовал этот проект?
— Мне прислали сценарий, я его почитал. И мне показалось, что он очень достойный по всем параметрам — и в плане юмора, и в плане каких-то романтических коллизий. Так что сразу согласился сниматься. Мой герой — ученый-генетик, который клонирует людей. Он старше меня на 20 лет. Но в сюжете есть флэшбеки, благодаря которым мы видим его в более раннем возрасте.
— Этот проект стал вашей первой крупной киноработой после долгого перерыва. Чем вы занимались последние несколько лет?
— Есть несколько проектов, над которыми я работал и продолжаю работать. Но не хотелось бы заранее о них говорить, потому что — хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах (смеется).
— Намекнете? Фильм? Сериал?
— Это несколько проектов разных жанров. Есть и криминальный детектив, и комедия. Если все срастется, а мы очень надеемся, что так оно и будет, то зрителю будет интересно.
— В конце 2023 года вы анонсировали фильм о героях СВО "Чтобы знали".
Как продвигается работа над этим проектом — и чем он важен лично для вас?— Мне кажется, что само название проекта — "Чтобы знали" — отчасти объясняет, почему это так важно. Я считаю, что те люди, которые сегодня совершают подвиги, достойны того, чтобы о них знали. Знали о том, что они делают ежедневно. Я даже думал, что, сняв одну передачу об одном из них, можно было бы вернуться к этому человеку позже — чтобы показать зрителю, чем он занимается спустя какое-то время. Такая идея кажется мне очень правильной: ведь важно не просто рассказать один раз, а проследить за судьбой героя, показать его путь.
— То есть это будет серия биографических документальных фильмов?
— Пока мы успели снять одну передачу — ее уже показали. Потом возникли технические трудности, из-за которых работа немного приостановилась. Но я надеюсь, что мы снова к этому вернемся и продолжим. Потому что героев — невероятное количество. Настоящих, скромных людей, которые не выставляют свои заслуги напоказ, но каждый день совершают настоящий подвиг. И они безусловно заслуживают того, чтобы о них знали.
— В вашей фильмографии более 60 картин самых разных жанров, но для многих зрителей Валерий Николаев — это в первую очередь Буржуй из сериала "День рождения Буржуя". Как вы относитесь к этому образу спустя годы?
— Вы знаете, я с огромной теплотой и благодарностью вспоминаю этот проект. Это была работа, в которую мы всей командой вложились на все 100, а может — и на 200 процентов. Причем никто из нас не был уверен, что проект окажется успешным. Это был 1999–2000 год, тяжелое время. Сериалов тогда почти не снимали. И, строго говоря, мы сами не называли это сериалом — хотели создать многосерийный художественный телевизионный фильм. Мы же выросли на одном и том же культурном материале, любили одни и те же фильмы — "Семнадцать мгновений весны", "Вариант "Омега", "Сердце Бонивура"... И, конечно, нам хотелось сделать что-то, хоть отчасти соответствующее такому уровню — как по профессионализму, так и по художественной задаче. И зрители восприняли этот проект с такой благодарностью… Это было невероятно приятно. Поэтому я по-прежнему очень ценю эту работу. Ценю ребят, с которыми мы ее делали, — это была потрясающая команда. С нашей стороны проект курировали Игорь Толстунов и Сергей Козлов, продюсеры "НТВ-Профит", с украинской — Александр Роднянский и компания "1+1". Режиссер Анатолий Матешко, сценарист Юрий Рогоза — все с вниманием относились к нашим предложениям, корректировали сценарий, если мы предлагали обоснованные изменения. Все было по-настоящему творчески, вдохновенно. У меня до сих пор очень теплые, трепетные чувства к этой работе.
— Некоторое время назад ходили разговоры о возможном продолжении этой истории. Как вы к этому относитесь? Хотели бы снова сыграть Буржуя?
— Да, такие разговоры были. И если вдруг когда-нибудь это станет возможным... Сейчас, может быть, как раз то самое время, когда стоит об этом подумать. Хотя сделать это будет крайне сложно. И, может быть, именно в этой сложности кроется важная задача — объединить людей, которые всегда жили и творили вместе. Ведь все, что происходит сейчас, обязательно закончится. Настанет момент, когда мы снова протянем друг другу руки. И тогда — не обязательно это будет сиквел или приквел "Буржуя", — появятся новые проекты. Я уверен, что они помогут вернуть взаимопонимание между нашими людьми.
— Вы много работали в Голливуде, снимались у таких режиссеров, как Оливер Стоун, Филлип Нойс и Стивен Спилберг, а вашими коллегами по съемочной площадке были Том Хэнкс, Шон Пенн, Вэл Килмер. Какие уроки вы вынесли из работы с такими мастерами — и повлиял ли Голливуд на ваш взгляд на кино и актерскую профессию?
— Каждый случай — это отдельное творческое счастье. Проект с Филлипом Нойсом — огромное событие в моей жизни. Он, можно сказать, стал моим крестным отцом в Голливуде.
— Чем вам запомнилась работа с Нойсом?
— На площадке он терпеливо объяснял, что сейчас требуется, какие есть риски. А проект (речь про боевик "Святой" — "Газета.Ru") был большой, с бюджетом около $100 млн. В главных ролях Вэл Килмер, Элизабет Шу, номинанты на "Оскар". Вэл — звезда Голливуда, он был очень непростого характера артист. У него был контракт, по которому он мог уволить с площадки всех, кроме продюсера. Это был уникальный для меня проект, который дал возможность понять, благодаря Филлипу Нойсу в первую очередь, как работает эта машина, насколько она отлажена, насколько требует профессионализма. И с Нойсом у нас сложились теплые, дружеские отношения. Помню, как однажды снимали сложную сцену с преследованием, нужно было ворваться в отель, "расстрелять" персонал на входе, залететь в номер… Технически это было достаточно сложно, поэтому на эпизод отводился целый съемочный день. Мы начали снимать, сделали три дубля, и тут Нойс говорит: "У меня все есть". А потом мы всей командой идем в индийский ресторан на Пикадилли, сидим, разговариваем, Филлип нам какие-то веселые байки рассказывает, мы в ответ тоже. Это было здорово, непринужденно, и таких моментов было несколько.
— Работа с голливудскими режиссерами — игра по их правилам или можно было проявить инициативу?
— У Нойса я чувствовал себя свободно: можно было что-то предложить, и он слушал. А когда мне поступило предложение попробоваться на одну из ролей к Оливеру Стоуну, Филлип сразу предупредил: "Значит так, упаси тебя Бог что-то предлагать. Просто забудь как факт. Это тебе не я. Ты просто не представляешь, что он может тебе выдать в ответ". Мы сняли пробы прямо на съемках "Святого", и я про них забыл. А потом меня вызывают в Лос-Анджелес пройти эти пробы на разворот. Я прилетел, прошел пробы и был очень удивлен, когда ко мне подошла ассистентка и сказала: "Ну что ж, по-моему, ты прошел, все нормально".
— И вас утвердили?
— Да. И я тогда предложил, чтобы мой персонаж был горбатым. Говорю: "Если это не видно, Бог с ним, но вдруг прочитается. Зрителю будет понятнее, почему он такой". И мне сшили три костюма под горбик. Потому что съемки шли в пустыне, ночью было холодно, плюс лили водой из брандспойтов. А помню, была такая сцена: мы пытаемся отрезать пальцы герою Шона Пенна. И как-то это у нас не очень получается. Я стою поодаль, ребята пытаются ему "отрезать" пальцы, ничего не происходит. Я молчу. И тогда подходит Оливер Стоун и говорит: "Что ты молчишь?" Говорю: "Я ничего, я просто молчу, стою и смотрю". Стоун спрашивает: "Ты что-то хочешь сказать? Говори". Я говорю: "Нет-нет". Он — "Говори". И тогда я сказал: "Ну хорошо. Если человеку пытаются отрезать пальцы, он сожмется, сделает все, чтобы не выпрямить руки и уж тем более не вытащить пальцы. Это будет очень долго, сложно и так далее". Стоун говорит: "Хорошо, что ты предлагаешь?" Я предложил, чтобы мой герой сначала поговорил с ним, а потом резко ударил в солнечное сплетение, чтобы персонаж Пенна распрямился и вытащил руки. На что Стоун сказал: "Отлично! Так и сделаем". И у нас все срослось, сцену сняли хорошо. Знаете, когда режиссер на площадке тебя слышит — это очень приятно.
— А каково было работать со Стивеном Спилбергом?
— Потрясающе. У него на площадке все работает как часы, как такой фантастически отлаженный часовой механизм. Все знают, кто, что и как делает, никаких лишних вопросов не задается. По площадке ходила собака, одноглазая овчарка по кличке Ларри с бейджиком, которая принадлежала оператору Ларри Камински. И даже она знала, что делать: на команде "экшн" прекращала дышать. Помню, после первого съемочного дня ко мне подходит ассистентка Спилберга: "Что бы ты хотел? Мастер спрашивает, какие у тебя есть пожелания?" Я растерялся, говорю: "Пожелание одно, чтобы на площадку приехал мой товарищ, посмотрел, как это все происходит". А все знают, что Спилберг на площадку никого не пускает. И вдруг, ответ — да! Товарищ пришел, и я ему показываю эту собаку, которая по команде перестает дышать: "Ты это видишь?" Он говорит: "Вижу". И я говорю: "Если я это расскажу в Москве, все покрутят пальцем у виска и решат, что у меня крыша поехала".
— Как проходило общение с голливудскими актерами?
— Была отличная история с Томом Хэнксом. Мы снимались вместе на площадке, и я подумал: "Когда еще будет возможность взять интервью у Тома Хэнкса?" Я подошел, спросил: "Можно у вас взять интервью?" Он говорит: "Без проблем, подожди". Ушел, переоделся, вернулся — и мы сняли.
— Зачем переоделся?
— Он мне объяснил: "Если бы остался в костюме персонажа, у тебя бы просто изъяли материал. А так — я просто Том Хэнкс, в своей одежде". И то же самое было со Спилбергом, хотя он крайне редко дает интервью. С Элизабет Шу была тоже интересная история. Она же бывшая гимнастка — и когда прилетела в Москву, сразу сказала мне: "Покажи мне, где у вас тренируются гимнастки". А мой тренер, который тренировал нас еще в детстве, как раз перешел в женскую гимнастику и тренировал молодежную команду в "Олимпийском". Мы приехали, Элизабет была в восторге от наших гимнасток и потренировалась с нами. Она была в отличной форме, поэтому всегда делала все трюки сама, без каскадеров, за что ее сильно ругал Нойс.
— Сегодня вы поддерживаете отношения с кем-то из коллег по Голливуду?
— Нет. Но я поддерживаю контакт с моим другом, актером Сашей Властиным. Он живет в Лос-Анджелесе и очень помог нам на съемках "Медвежьей охоты". Без него мы бы тогда с ума сошли — и пленка, и организация, все было на нем. Сейчас он, кстати, собирается приехать в Россию.
— Вы говорили, что уехали из Голливуда, потому что устали от ролей "плохих русских". Не жалеете?
— Не помню такого, но, возможно, говорил. Просто пришло понимание, что других предложений там немного. И важный нюанс: я никогда туда не уезжал. Если была возможность поработать, я ездил работать, но всегда возвращался. Потому что дома всегда было интереснее.
— Но ведь индустрия в Голливуде мощнее?
— Да. Там великие мастера, отличные проекты. Но роли, которые мне предлагали, — маньяки, убийцы, торговцы людьми. Иногда интересные, с драмой, но чаще — просто плоские злодеи. Мне уже не хотелось этого. Я никогда не хотел оставаться там жить, и как только появлялась возможность поработать дома, я ехал и работал дома.
— Сегодня вам поступают предложения из Голливуда?
— Да. Вот недавно звонили — снова полковник КГБ, маньяк, насильник. Ну зачем? Я вежливо отказался. Спасибо, извините, но это не ко мне.
— Какие роли вам сейчас интересны?
— Мне все хорошие роли интересно играть. Главное, чтобы роль была живая. Потому что невозможно, чтобы в роли было что-то одно. Чтобы она действительно была интересной, в ней должен быть и юмор, и драма. А если удастся подняться до трагедии — то это вообще замечательно. Наверное, неслучайно моя история с кино началась с Валерием Петраковским, который работал тогда в студии "Ритм" у Георгия Николаевича Данелии. Первый фильм у меня с ним был "Очень верная жена", следующий — "Настя", с самим мэтром, с Георгием Николаевичем. И это была та встреча, когда было понятно, что за фильм, кто этот молодой герой — такой непонятный, попавший в безвременье, он вроде как хочет найти себя и не может… Это было интересно. Или вот взять фильм самого Данелии "А слезы капали", где играет Леонов. Там же юмор сквозь слезы — зритель и плачет, и смеется одновременно. Вот если такое происходит — это, конечно, самое высокое, что может быть, и к этому хочется стремиться.
— В вашей жизни были сложные периоды, когда вы оказались в центре громких скандалов. Оглядываясь назад, как сами оцениваете этот этап?
— У каждого всякое бывает в жизни, я тут не исключение. Я бы удивился, если бы кто-то из моих знакомых сказал: "А я вот вообще все всегда делал правильно, никогда не совершал ошибок". В этом смысле я самый обычный человек. Да, был у меня такой период. Он во многом был связан с работой — с проектом, на который я возлагал большие надежды, в который вложился по полной. А в итоге ничего не получилось. Пережить это было тяжеловато. Но, слава Богу, удалось.
— Что помогло вам вернуться к нормальной жизни и профессии?
— Помогла мне семья — мои родные и близкие. Люди, которым все равно, на какой ты позиции в рейтингах. Поэтому когда я слышу, что у кого-то какие-то трудности, я понимаю, о чем речь. И если ко мне обращаются, я стараюсь помочь. Жизнь, она такая, очень легко все потерять. Важно, чтобы рядом были те, кто поможет тебе снова себя найти. Это точно.
— Вам пришлось публично признавать свои ошибки и просить прощения. Насколько сложно сделать такой шаг публичному человеку?
— Если ты уже ошибся — чего тут сложного-то? Ты ошибся, об этом знают все твои знакомые, как ты это скроешь? Остается только сказать, что думаешь, честно. А дальше — подтвердить свои слова делами. Вот и все.
— В 2021 году у вас родился сын. Расскажите, каким он растет, чем интересуются, какие мечты уже озвучивает?
— Он разбойник, честно! Ни секунды на месте не сидит. Где у него эта батарейка? Помните: "Ури, где у него кнопка?" Я не понимаю (смеется). Ему все интересно: плавание — хочу, гимнастика — тоже хочу, вчера на пение ходил — тоже да! Он очень легко все схватывает, запоминает, общительный невероятно. Кто бы ни вышел на площадку, он бросает все и бежит: "Здравствуйте! Вы кто?" Люди в шоке: "Мы просто гуляем. А ты кто?" Он не теряется: "А я Никита. Давайте дружить!" Я прямо удивляюсь. Очень здорово за ним наблюдать.
— Пока не говорит, кем хочет стать?
— Мама вчера спросила — сказал, что космонавтом. Начали с этого. Ну, это только начало (смеется).
— Ваша дочь Дарья Авратинская пошла по вашим стопам и выбрала актерскую стезю. Даете ли вы ей советы по поводу проектов и ролей?
— Советов не даю, но прихожу смотреть на результат. Пока она работает, советуется с режиссером. И я считаю, что это правильно. Ну и со своим внутренним чутьем. Это точно правильно. Недавно был у нее на премьере "Анны Карениной", где она играет главную роль — очень здорово. До этого был спектакль "Варшавская мелодия" — тоже очень понравилась ее работа. Так что теперь я просто хожу и радуюсь, как у нее все получается.
— Даша росла в одно время, Никита — в другое. Какие ценности для вас остаются неизменными в воспитании? Вы больше "папа-праздник" или "папа строгий"?
— Хочется, конечно, быть и тем и другим. Любому нормальному папе хочется быть и праздником, и в то же время строгим, когда надо. Мы с мамой договариваемся: если в чем-то строгие, то вместе, чтобы не было такого, что мама сказала "нет", а он побежал к папе — вдруг тот "провиснет". Мы — единый фронт. Так и должно быть. Но, конечно, праздник должен быть, и его должно быть больше.
Свежие комментарии