1 апреля на платформе KION состоялась премьера сериала "Актерище", в центре сюжета которого история противостояния знаменитого актера Вячеслава Третьякова (Дмитрий Нагиев) и принципиального кинокритика Никиты Кисляка (Антон Лапенко). Режиссером проекта выступил Дмитрий Невзоров, известный зрителям по комедийным сериалам "Кибердеревня" и "Дядя Леша" и фильму "Свободные отношения".
В интервью "Газете.Ru" Невзоров рассказал, что стало отправной точкой для этой истории и какое отношение к ней имеют Сарик Андреасян и BadComedian, объяснил, почему работа над проектом изменила его отношение к режиссерской работе, порассуждал о творчестве Тарковского и Балабанова, а также назвал свой личный топ жизнеутверждающих фильмов на все времена.— Расскажите о своем новом проекте "Актерище": как родилась эта история о "настоящей мужской вражде"?
— Для меня это сериал, который затрагивает базовые человеческие принципы — дружба, доброта, любовь. И в нашем мире, где стало много сериалов и фильмов, создатели которых в качестве "сладких точек" используют насилие, мне хочется делать что-то, что будет отличаться. Тем более я уверен, что сделать жизнеутверждающее кино сложнее.
С "Актерищем" получилось необычно: в одном из моих проектов был персонаж — инвалид-колясочник. Это был неунывающий, жизнерадостный человек, который шел вперед и твердо верил в себя. Мне очень нравился этот персонаж, и я хотел рассказать о нем что-то еще, поэтому закинул мысль сценаристам. А дальше мой соавтор Никита Лундин предложил идею: рассказать историю о том, как блогер-кинокритик "сражается" с известным актером. Как BadComedian против Сарика Андреасяна — у которых конфликт затянулся на много лет. Мы начали раскручивать эту идею, добавили в нее неунывающего и жизнерадостного инвалида-колясочника — и получился "Актерище".
— Как раз хотела спросить вас, могла ли эта история случиться в реальной жизни, а вы привели отличный пример про Сарика и BadComedian. Получается, что похожий сюжет мы уже видели?
— Да, поэтому "Актерище" и получился таким настоящим и честным. Знаете, для меня это не такая "комедия-комедия" в пошлом варианте жанра, а именно честный проект, который за счет этой своей честности и искренности становится смешным.
— Как вы думаете, Сарик и BadComedian могут увидеть себя в этом проекте?
— В каких-то нюансовых моментах, я думаю, могут. Хотя наша история в итоге развернулась в нечто совсем другое, у Сарика с Женей BadComedian конфликт не выходил за рамки дистанционного "гавканья" друг на друга — один что-то сказал, другой ответил. Мы же в своей истории пошли дальше и рассказали, что могло бы произойти, если бы эти два человека встретились. И один хочет попросить другого: "Ну хватит уже про меня гадости говорить. Я нормальный, я стараюсь делать хорошо. Да, не всегда получается, но я очень стараюсь". Казалось бы, конфликт должен завершиться, но из-за эго актера и определенной позиции кинокритика он, наоборот, перешел в еще более острое состояние.
— В сериале много юмора, который идет рука об руку с серьезными темами, такими как инклюзивность и "культура отмены". Вы сказали, что "Актерище" — это комедия, но на деле в ней много элементов драмы. Где, на ваш взгляд, проходит граница между этими жанрами?
— Я уверен, что одно без другого существовать не может — хорошая комедия всегда соприкасается с хорошей драмой. У каждого персонажа, который проживает какую-то комедийную историю, должна быть своя боль и своя драма. В "Актерище" зрители увидят пример этого соприкосновения. Более того, у нас получилось некое драматургическое смешение жанров. Если говорить на сценарном языке, движок запускается комедийный, а дальше все это раскрывается в более глубокие темы. Жизнь и смерть, например. Не буду спойлерить, но, скажем так, главного героя ждут не самые приятные новости. Поэтому в какой-то момент жанр начинает смещаться, мы с командой, выдерживая стилистику комедии, начинаем погружаться в более драматическую историю главного героя.
— Недавно я беседовала с режиссером комедийного жанра Сашей Абдуллаевым, и он сказал такую фразу: "Внутри любой шутки всегда заложена боль". Согласны с таким мнением?
— На все 100%! Вспомните самые успешные советские комедии, например, комедии Рязанова, у которого параллельно с комедией всегда идет драма.
— Раз уж мы вспомнили Рязанова, как вы думаете, почему сегодня многие режиссеры черпают вдохновение в культовых советских фильмах?
— Потому что цензурные ограничения, которые были в Советском Союзе, вынуждали режиссеров фокусироваться именно на человеческих чувствах и эмоциях. А я уверен, что кино — это язык эмоций и чувств. Советские режиссеры, в частности, Рязанов и Данелия, копая глубоко в человеческие чувства, докапывались до каких-то очень глубинных моментов русского человека, русского менталитета, русской души. И появились эти "бриллианты" — "Ирония судьбы", "Служебный роман", "Афоня", "Гараж" и так далее. Поэтому я совсем не удивлен, что современные режиссеры черпают в них вдохновение. Скажу так, хорошее кино — это и есть глубокие раскопки.
— Давайте поговорим о касте "Актерища": в описании проекта говорится, что роль Вячеслава Третьякова писалась специально под Дмитрия Нагиева. Он принимал участие в написании сценария? И часто ли у вас бывает так, что сначала появляется актер, а потом уже под него пишется история?
— В последнее время у меня только так и происходит. Мы с командой пишем под конкретного человека. А c Дмитрием Владимировичем получилась очень интересная история, мы год писали этот проект - и в сценарии так и было написано, "Нагиев". Мы же такие классные авторы, и мы были уверены, что раз в сценарии написано "Нагиев", то пришлем его почитать Нагиеву - и он сразу же согласится (смеется).
А когда мы отправили ему сценарий, первое что сказал Дмитрий: "Я никогда не буду в этом сниматься".
Но моя упрямая режиссерская личность решила не сдаваться раньше времени и задать Дмитрию Владимировичу правильные вопросы: "А что, по вашему мнению, здесь не работает? А почему вам этот сценарий так не понравился?"
Дмитрий Владимирович — человек очень творческий, и мне удалось эту его творческую натуру зацепить, поэтому он честно обозначил какие-то вещи, которые драматургически внутри его персонажа были не дотянуты или не реализованы: в чем его боль, почему он такой? После этого разговора произошел переломный момент, мы с авторской группой стали отвечать на эти вопросы, стали вносить это в сценарий. В итоге на передний план и проекта, и персонажа вышла совсем другая глубина. Более того, когда я первый раз отправлял Дмитрию Владимировичу сценарий, я и сам как режиссер не хотел снимать этот сериал. Видимо, подсознательно чувствовал, что в нем не хватает той самой чувственно-эмоциональной глубины. А когда мы ее раскрутили и реализовали, когда ответили сами себе на все вопросы, сериал вдруг стал очень классным. И когда я отправил Дмитрию Владимировичу новую версию, он сказал: "Да, это совсем другой разговор, я буду в этом сниматься".
— Получается, что Нагиев хоть и не писал с вами сценарий, но направил вас в нужное русло.
— Да, все верно. Этот путь мы прошли вместе.
— Роль оппонента Третьякова, кинокритика Никиты Кисляка, сыграл Антон Лапенко. Как шли поиски актера на эту роль - и почему вы остановили свой выбор именно на Лапенко?
— В начале беседы я рассказывал про персонажа-колясочника, который был в одном из моих проектов: его играл конкретный актер, и я надеялся, что этот же актер сыграет Кисляка в "Актерище". Но он отказался, мы начали искать, однако никто не попадал. И вдруг, после очередных проб, я спросил у ассистента директора по кастингу: "Кого ты видишь на эту роль?" Она - ни секунды не думая - ответила: "Антон Лапенко". И я такой: Точно, почему ты молчала-то?" Почему я сам сразу не подумал про Антона Лапенко? Мы позвали его на пробы, и это было прекрасно.
— Он не стал править сценарий — направлять, корректировать своего персонажа?
— Он немножко боялся, что его персонаж раскрывается как бы не сразу. Там так хитро устроена драматургия, что вначале акцент идет на героя Нагиева, а персонаж Лапенко выступает таким комедийным конфидентом. Но с середины сезона фокус внимания смещается как раз на героя Лапенко. Когда Антон дочитал до этого момента, он успокоился и понял, что ему надо играть.
— И Нагиев, и Лапенко — мощные комедийные актеры, каким получился их творческий тандем?
— Тут я боюсь сглазить, но мне кажется, что тандем получился идеальным. Даже подозрительно идеальным (смеется). Дмитрия Владимировича мы знаем и считываем его образ каким-то определенным — он звезда, он величина. Но я был крайне удивлен, когда оказалось, что Дмитрий Владимирович нас всех обманывал, в хорошем смысле этого слова. Это максимально работоспособный человек, который к каждой детали, к каждому нюансу своей работы подходит с колоссальным количеством вовлеченности. Он прорабатывает все до мелочей. Вы не представляете, насколько это продуманный и проработанный человек и актер!
А Антон Лапенко - помимо того, что талантливый, — еще и спокойный. В нем нет какого-то надрыва, он все делает расслабленно и четко, тоже детализирует, до нюансов разбирает своего персонажа. И столкновение этих людей, именно людей, не актеров, дало какой-то сумасшедший результат. Все, что мне нужно было сделать, это не мешать им делать то, что они умеют. Нагиев — гениальный импровизатор, Лапенко большую часть своего творчества построил на импровизации. И вот представьте, сталкиваются в одном кадре два таких крутых импровизатора. Нужно было просто не мешать.
— Дмитрий Нагиев сказал, что получил огромное удовольствие от съемок. А какие эмоции остались у вас после работы над проектом?
— Для меня этот проект стал переломным. Долгое время я жил с ощущением, что режиссер — деспот на площадке. Режиссер — это тиран, как он сказал, так и должно быть. А на самом деле — внутри меня сидит совсем не деспотичный человек. Я такой, знаете, добродушный лидер. Я всегда думал, что эта концепция доброты и хорошего человеческого отношения в кино работает хуже. А здесь я убедился, что чуть ли не самое главное — это атмосфера на площадке. И вот эта энергия лидерства и всеобщее желание сделать хорошо, она работала только в плюс. Нагиев оказался таким же, и Лапенко оказался таким же, и мы втроем просто творили.
— Вы совсем не похожи на тирана и деспота…
— Раньше я слишком много нервничал на площадке, просто потому что не мог расслабиться и шел против себя. Здесь я окончательно убедился, что не надо идти против себя. В процессе работы над "Актерищем" я оттачивал в себе это ощущение — "приход к себе", — и это помогло мне снять проект очень легко. Вот мы сейчас с вами разговариваем, и я чувствую, что вы любите свою работу.
— Люблю. Но какая связь?
— Благодаря этому наша с вами беседа получается легкой, нет никаких подводных камней, и интервью получится прекрасным (смеется).
— Это потому, что вы добродушный, сразу меня к себе расположили и выразили готовность отвечать на любые вопросы.
— Да. Потому что когда люди честны с собой и друг с другом, все получается легко и расслабленно. И на съемочной площадке очень важно быть расслабленным — съемочная группа и актеры это чувствуют. И все получается как-то само собой.
— За последние несколько лет вы сделали несколько успешных сериалов, среди которых "Кибердеревня" и "Дядя Леша". Как вам удается работать в таком темпе? Как переключаетесь с одного проекта на другой?
— Мне кажется, это уже наработанный опыт. У меня всегда в работе параллельно несколько проектов. Гораздо сложнее переключаться не между проектами, а между ролями внутри одного проекта. Все мои проекты, так или иначе, авторские, потому что я принимаю очень серьезное участие в написании сценариев. Первый год ты только сценарист. Ты сидишь, вымучиваешь, делаешь эту сценарную работу. И дальше, после года мучений, когда остальные сценаристы отправляются в реабилитационные центры восстанавливать здоровье, они передают сценарий режиссеру, отпускают его и забывают до самого эфира… В моем случае получается, что я передаю сценарий сам себе. И тут у меня начинается совсем другая работа, потому что нужно переключиться на режиссера.
Отключиться от материала, который ты любил как сценарист, и пропустить его через себя уже по-другому. А потом происходит третье переключение — монтаж и постпродакшн. Здесь ты перестаешь быть режиссером и становишься, по сути, продюсером. Я про тот момент, когда продюсеры начинают резать все, что наснимал режиссер: убирать то, что не работает, добавлять то, что нужно, правильно расставлять акценты. И вот здесь тебе нужно открепиться от режиссера и стать человеком, который снова сам себя "режет", откусывает кусочки от своего же "тела". Вот такой непростой процесс. Поэтому переключаться внутри одного проекта сложнее, чем просто переходить с одного на другой.
— Действительно, после такого "растроения личности" нужно в реабилитационный центр. Как вы морально восстанавливаетесь?
— Нужно стараться не уставать. То есть это опять момент, связанный с тем, что ты идешь "от себя". Если ты честен с собой, если ты такой какой есть, в любом процессе, в любых отношениях, в том числе и на площадке в кино, то ты просто не устаешь. Любовь к своему делу и не уставать. Вот и все.
— Какую из своих киноработ вы можете назвать самой любимой? Или все они — ваши "дети"?
— Нет любимой. Я их все люблю, потому что во все очень сильно вкладываюсь. Вот вы правильно сравнили — как с ребенком. Ты же любишь всех своих детей, независимо от их возраста, характера. Одинаково любишь. Поэтому я не могу выбрать. Просто люблю все свои работы, потому что вложился в них и искренне прошел этот путь.
— А пересматриваете?
— Нет, не пересматриваю. Представьте, год уходит только на сценарий. Я перечитываю каждую серию сотню раз — это не преувеличение. Потом как режиссер снова перечитываю, потом ставлю на ноги. А во время монтажа и постпродакшна я по тридцать раз минимум смотрю каждую серию. Сначала — черновой монтаж, потом снова и снова, пока уже буквально тошнить не начнет. А когда, казалось бы, все готово, тебе присылают финальный вариант с цветокоррекцией и звуком - и нужно включить не только глаза, но и уши, чтобы все проверить. И когда ты три-четыре года вот так сфокусирован на одном и том же, потом уже просто не хочется это смотреть.
— Какое кино вы смотрите для души? Режиссеру важно быть "насмотренным"?
— Очень важно. Недавно вот посмотрел все "оскаровские" за этот год. Но если я хочу переключиться, то смотрю именно жизнеутверждающие работы, после которых остается приятное послевкусие.
— Можете назвать свой топ жизнеутверждающих фильмов на все времена?
— По мне, это "Побег из Шоушенка", "В погоне за счастьем", "Жизнь прекрасна", "Зеленая книга" и… давайте "Служебный роман".
— А какими комедиями и режиссерами вы вдохновлялись, когда только начинали работать в этом жанре?
— Вдохновлялся не столько комедиями, сколько работами людей, после которых остается вот это ощущение надежды, о котором мы упомянули выше. Мне очень нравятся фильмы Джеймса Кэмерона, Стивена Спилберга. Когда впервые смотрел "Титаник", я плакал. Потом пересматривал его в нескольких версиях, в том числе в режиссерской, — это прекрасный фильм. Там открываются нереальные пласты, которые мы не видели в экранной версии. И мне нравится это, мне нравятся те эмоции, которые я получаю от таких фильмов. Наверное, именно это желание научиться доставать подобные эмоции из кино и вдохновляло меня.
— Но ведь помимо жизнеутверждающего кино существует и другое — сложное, философское, подчас мрачное, но не менее великое. Недавно Сарик Андреасян в разговоре со студентами киношколы заявил, что "Тарковский — это ужасно… Это деградирующий кинематограф, который остался в прошлом". Фильмы Тарковского жизнерадостными не назовешь, да и ощущения надежды после них остается немного. На ваш взгляд, актуальны ли они сегодня?
— Давайте немножко провокации запустим (смеется). У меня к этому своеобразное отношение, потому что не делю кино на хорошее и плохое — это всегда вкусовой момент. Мне могут нравиться фильмы Тарковского, могут не нравиться, но заявлять, что это "деградирующий кинематограф", — я бы точно не стал. Огромное количество людей любит Тарковского, ценит его и с удовольствием пересматривает. Лично мне просто скучновато смотреть его фильмы. Но это не значит, что они плохие. Любое кино, любое творчество имеет право существовать. Оно уже существует. А дальше вопрос, находит оно свою аудиторию или нет. Я, допустим, с большим уважением отношусь к Балабанову: для меня это режиссер, который тонко чувствовал русский менталитет и снимал кино, которое попадало в массового зрителя. Но я не могу смотреть его фильмы. Опять же, вкусовщина, просто мне по духу его фильмы не близки. Но отрицать, что Балабанов или Тарковский — это великие режиссеры, оставившие след в истории кино, ну, это же нельзя.
— Получается, вы признаете величие этих режиссеров, хотя их фильмы вам не близки. Но как режиссер — готовы ли выйти за пределы жизнеутверждающего жанра и попробовать себя в чем-то другом? И есть ли жанр, за который вы бы точно не взялись?
— Конечно, есть жанры, за которые я не возьмусь. Например, ужасы или какой-нибудь слишком тяжелый триллер. У меня нет такого, что, мол, мне дают снимать только комедии, а я бы хотел драму. Нет. Мне нравится то, что я делаю. И, мне кажется, это меня и отличает от большинства режиссеров — я четко понимаю, какой посыл хочу нести. Мне не хочется распыляться, пробовать себя везде и совершенствоваться во всем подряд. Потому что, еще раз повторюсь, самое сложное — это сделать жизнеутверждающее кино.
— А как вам кажется, сегодня зритель хочет именно жизнеутверждающих фильмов?
— Да. Знаете, я недавно анализировал "Оскар". Это же премия, где победителей определяют представители киноиндустрии, люди очень насмотренные. Если проследить, какие фильмы получали "Оскар" за последние 20 лет, то большая часть из них - жизнеутверждающие. В 2019 году в номинации "Лучший фильм" победила "Зеленая книга", в 2022-м выиграл фильм "CODA: Ребенок глухих родителей"... Я с удивлением обнаружил, что даже представители Голливуда любят, когда после фильма остается привкус надежды. Сейчас на этом очень сфокусирован. В моей карьере происходит внутренний подъем, потому что я чувствую: вот это и нужно людям на самом деле. Хочется снимать не про то, как кого-то убивают или насилуют, а про базовые жизненные принципы — любовь, добро, дружбу. И я бы хотел, чтобы зрители как можно больше ходили на такое кино.
— Но сейчас российские кинотеатры не сильно балуют мировыми премьерами, так что дело за нашей киноиндустрией… Как считаете, она стала активнее?
— Конечно! Она стала гораздо активнее. И самое главное — прямо на наших глазах происходит какой-то сумасшедший скачок. Если в Советском Союзе цензура заставляла создателей копать глубоко, то сегодня на создателей давит конкуренция, которая заставляет копать еще глубже.
— А лично вы ощущаете эту конкуренцию?
— Нет, не ощущаю. Просто потому что иду "от себя", от своего внутреннего ощущения. Мы с командой делаем жизнеутверждающее кино, с каждым новым проектом учимся под разными углами доставать эти эмоции, совершенствуемся в этой концепции. В этом наша правда и наша уникальность. А в таком случае конкуренции просто не существует.
Свежие комментарии