Советская власть перечисляла Солженицына через запятую с академиком Сахаровым. На самом деле, трудно представить себе двух более непохожих людей. Солженицын был русским традиционалистом и считал, что западная цивилизация несется в пропасть. Оказавшись в Европе, он стал неудобным как для евроатлантических политиков, так и для русской эмиграции, а знаменитая пресс-конференция писателя в Цюрихе и вовсе оказалась все закона.
О том, как Запад и Солженицын друг другу не понравились - в материале "Газеты.Ru".Из ГУЛАГа - в изгнание
Александр Солженицын покинул Советский Союз в феврале 1974 года, - точнее, его выдворили из страны с лишением гражданства в качестве альтернативы посадки в тюрьму. Одновременно с этим по всей стране сотрудники библиотек начали аккуратно резать на мелкие кусочки все, что писатель успел издать в СССР. Изначально Солженицын получил известность в начале 1960-х годов в эпоху Хрущева, когда его произведения продвигались ради разоблачения культа личности Сталина и как элемент Оттепели.
Однако быстро стало ясно, что подход писателя для советской власти слишком радикален: в его произведениях СССР представал не страной, где в отдельные моменты происходили "эксцессы" "перегибы на местах" (о таком могли рассказать и спецкоры "Комсомольской правды"), а фундаментально несправедливой, жестокой системой, причем абсолютно лживой и склоняющей ко лжи других. Поэтому в 1966 году Солженицына перестали печатать, - в ответ он начал устраивать публичные чтения своих произведений внутри научных институтов.
Зато писателя стали с охотой печатать на западе. Сначала в США издали "В круге первом" - про жизнь в "шарашке", тюрьме для ученых с относительно гуманными условиями, но где почти все осужденные невиновны. Название романа же - это отсылка к "Божественной комедии" Данте про ад.
"Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла примириться, чтобы светлоумных мужей смешать с прочими грешниками и обречь телесным пыткам. И Данте придумал для них в аду особое место", - говорил один из героев романа.
Спустя всего пару лет творчество Солженицына начало выходить по всему западному миру в формате многотомников. Там людям казалось, что они нашли своего героя, - человека, который без оглядки на всемогущий КГБ обличает зло внутри своей страны. Именно за это, "за нравственную силу", в 1970 году писателю дали Нобелевскую премию по литературе. Для советской власти это было как красная тряпка для была. ~Видимо, ЦК мерило мир по себе и считало, что если какой-то деятель получил крупную премию, то стал важной персоной, которой положены аналоги обитого кожей кабинета и автомобиля "Чайка" с водителем~.
Поэтому на борьбу с писателем мобилизовали целый отдел 5-го управления КГБ, которое ходило за ним буквально по пятам. Наконец, когда стало ясно, что никакими "мягкими" методами заставить Солженицына замолчать невозможно, а пытки в органах госбезопасности запретили сразу после смерти Сталина, было решено отделаться от писателя путем ссылки. Знай советские власти, чем это обернется, они бы не вульгарно выпихнули его из самолета в ФРГ, а превратили это в информационно-психологическую операцию против запада.
"Запад летит в пропасть"
Западное общество было в восторге - наконец к ним приехал великий учитель морали, гонимый на родине и принимаемый всеми, у кого есть совесть. Сейчас, думали там, он им без цензуры расскажет, сколь хорошо жить при западной свободе и плохо при советской несвободе. Отчасти они были правы - Солженицын всю жизнь подчеркивал, сколь важна свобода мнений и политический плюрализм, и этим на западе восхищался. ~Но всего через месяц после высылки он опубликовал к советским властям открытое письмо, после прочтения которого у западных политиков и других русских диссидентов округлились глаза~. Вот выдержки из него:
"[Благодаря великолепной советской дипломатии] за 50 лет [CCCР смог] возвыситься от разоренной гражданской смутою страны до сверхдержавы, перед которой трепещет мир. Катастрофическое ослабление Западного мира - результат исторического, психологического и нравственного кризиса всей той культуры и системы мировоззрения, которая зачалась в эпоху Возрождения и получила высшие формулировки у просветителей XVIII века. Если земной шар ограничен, то ограничены и его пространства и его ресурсы, и не может на нем осуществляться бесконечный, безграничный прогресс, вдолбленный нам в голову мечтателями Просвещения. Весь бесконечный прогресс оказался безумным напряженным нерассчитанным рывком человечества в тупик. Жадная цивилизация "вечного прогресса" захлебнулась и находится при конце".
Особенно забавна в этом последняя часть: необходимость ускоренного прогресса была единственным вопросом, по которому СССР и демократический Запад находились в полном согласии и соревновались в этом деле, как на забеге. Солженицын же признал победу в этом забеге Запада - но раз это бег в пропасть, то и бежать рекомендовал России в совсем другую сторону. Писатель стоял на позициях русского традиционализма и национализма, и не собирался, будь у него такая власть, превращать СССР в США или ФРГ.
Нельзя сказать, что Солженицын сказал что-то для Запада недопустимое. В США и в Европе было множество собственных традиционалистов. Да и в целом писатель, хоть и восхитился в письме советской "сверхдержавой", был категорическим противником ядерного оружия и новой мировой войны, и призывал советское руководство любой ценой воздержаться от войны с Китаем, - разночтения в трактовке марксизма не стоят десятков миллионов новых жертв среди русских. Диссидент-фронтовик был даже за отмену обязательной службы в армии, или хотя бы за то, чтоб сделать "воспитание" в ней более человечным.
Ясно было одно - с мейнстримными либерально-демократическими и умеренно-социалистическими диссидентами Солженицыну не по пути, - хотя по ряду вопросов во взглядах с ними он совпадал.
Живущий не по лжи
Однако это саморазоблачение не привело к тому, что Солженицын стал парией, и Нобелевскую премию у него отзывать не собирались (это и невозможно). Его продолжали уважать как обличителя бесчеловечной тирании и ГУЛАГа, как гуманиста и автора лозунга "Жить не по лжи!".
Так называлось эссе, которое автор презентовал на знаменитой Цюрихской пресс-конференции 16 ноября 1974 года. Оно вошло в только что вышедший в СССР самиздатом сборник "Из-под глыб".
"Все статьи Сборника, включая три моих, написаны на родной земле и решают вопросы не извне по отношению к своей стране, но изнутри. Сборник готовился давно, уже три года. Он должен был появиться этой весной в марте-апреле в Москве, и вот эта наша пресс-конференция должна была состояться в Москве. Но моя высылка затруднила окончание работы и затянула: вместо весны вот мы поздней осенью собрались", - пояснял писатель.
Статья о жизни не по лжи стала явным хитом, и в течение последующих десятилетий о ней вспоминали без всякой связи со сборником и даже советской властью. В ней писатель предложил советским людям нравственное кредо:
"Самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!".
Реакция западных журналистов на презентацию была вялой, особенно стало это ясно, когда перешли к вопросам.
"По существу проблем сборника их [вопросов], конечно, не было, а тоже сбились на политику: как понимать наш сборник - как "левый" или как "правый"? - только так, в плоскости, могли они расположить и усвоить. Появление сборника - является ли частью международной разрядки? (И это спрашивает Европа - Россию! Дожили)", - рассказывал об этом Солженицын.
Из эмигрантов на пресс-конференцию приехали только представители "Народно-трудового союза", - единственной группы, которая открыто заявляла о планах по свержении советской власти и пыталась выстроить агентурную сеть внутри страны. Им Солженицын тоже не понравился.
"Они ждали от нас обещания скорой революции в СССР - и никак не устраивало их всего лишь "жить не по лжи", революция нравственная. В. Максимов - просидел безучастно и потом никак не отразил в "Континенте" [журнале], отчетливо не примкнул к нам", - сетовал писатель.
Зато вскоре выяснилось, что выступление Солженицына в Швейцарии было незаконным. Жители этой страны, не имеющие гражданство, по закону от 1948 года не имели права самовольно публично высказываться на политические темы - только с предварительного разрешения. На первый раз полиция ограничилась предупреждением, но в будущем от писателя потребовали обязательно такое разрешение испрашивать не менее чем за 10 дней. Солженицын был вне себя от ярости:
"Десять суток! Фью-у-у-у! Вот так приехал в свободную страну! Да неужели же в свободной стране правительство отвечает за частные высказывания жителей? Почему правительству надо брать на себя ответственность за их молчание? ~Да мне и КГБ таких указаний не выставляло: не высказываться на политические темы или за десять дней спрашивать у них разрешения! То есть даже так надо понять, что, если я хочу у себя в доме вести политическую беседу с приятелями ("закрытое собрание") - я должен предупредить полицию за десять дней?!~".
Поездив еще пару лет по Европе и Америке, Солженицын окончательно понял, что не совсем удобен. Так, он выступил в Конгрессе США, где высказался в поддержку войны во Вьетнаме и призвал ни в коем случае не мириться с коммунизмом, - в конце концов, в деле свержения "советского тоталитаризма" писатель был неумолим. С другой, он регулярно говорил что-то такое, отчего у людей волосы вставали дыбом. ~Например, после смерти испанского диктатора Франко и падения его режима Солженицын предостерег испанский народ "от слишком быстрого движения к демократии", - средний западный человек, особенно американец, зачастую не мог даже смысл этой фразы понять.~
В итоге Солженицын поселился в штате Вермонт. Он стал вести образ жизни затворника, занимаясь исключительно литературной работой, пока, наконец, в 1994 году не вернулся в Россию.
Свежие комментарии