26 апреля 1986 года, ровно 39 лет назад, на одном из энергоблоков Чернобыльской АЭС произошел взрыв — самая масштабная катастрофа в истории мирного атома. "Газета.Ru" поговорила с одним из участников ликвидации последствий аварии и публикует его рассказ о том, насколько опасно было работать в Зоне, как ликвидаторы обходили запрет на алкоголь и каково это — знать, что ты постоянно находишься рядом с источником смертельного излучения.
Рыба звенит, но есть можно
Когда я приехал в Чернобыль, ~мне было 23 года~. Я был электриком пятого разряда, работал в одном из флагманов среднего машиностроения — ковал ядерный щит родины. В Чернобыль отправляли именно тех, кто связан с Минсредмашем. Это было огромное министерство, и партии специалистов собирали по всему Союзу. Приходили разнарядки на предприятия, что надо столько-то электриков, столько-то монтажников и так далее. И вот я прихожу на смену, и мне предлагают командировку в Чернобыль. Я сразу согласился, говорю: "Конечно, а когда надо ехать?". Отвечают: "Вообще надо было ехать еще вчера".
Это было утром, я тут же взял билеты на Киевском вокзале и уже вечером сидел в поезде. Это май 1988-го, ~два года после аварии~, в первые смены я не попал. Но все оставалось по-прежнему, там ведь очень долго все разбирали.
Страшно мне не было: когда тебе 23 года, тебе на все наплевать. Когда я только приехал, первые дни ходил, как дурачок, только по асфальту, например, который "чистый" [от радиации], потому что его моют. Но дело в том, что ты не видишь [излучения], поэтому тебе быстро становится все равно. Через три дня привыкаешь и уже ходишь по Чернобылю как по Москве, абсолютно спокойно.
К ликвидаторам относились очень хорошо. Бесплатное жилье, кормили на убой, куча мяса - ешьте, сколько влезет. К тому же что такое Чернобыль? Это чисто украинский одноэтажный городок, частные дома, большие участки, сады, все брошено, зарастает. ~Свободного времени у нас было полно~, поэтому мы ходили собирать ягоды. Сколько же ягод там было! Ты уже зажрался, идешь и выбираешь: так, здесь клубника кисловата, а вот здесь нормальная, можно брать. Набираешь тазик клубники, заходишь в столовую, просишь сметану и сидишь-уплетаешь.
Мой сосед по комнате, мужик лет за 40, через неделю заказал по почте удочку. Я ходил рыбачить на реку Уж. Крупная рыба, когда ее подносишь к приборчику, звенела. То есть, зараженная. Но мясо не звенело, только кости, поэтому срезаешь мясо с костей - и порядок.
Так же с черешней, которой тоже было завались. Копится в косточках [радиация], а мякоть нормальная. Был советский анекдот на эту тему: "Можно ли есть чернобыльские яблоки? Можно, только огрызки надо закапывать на два метра".
Еще там водилось очень много раков. Как-то приехал мужик из Днепропетровска, и мы с ним пошли на реку. Он залез в воду и пошел вдоль берега прямо руками их вытаскивать, только успевай ловить. Минут за 15 набрали полное ведро хороших, крупных. Потом в общаге они у меня расползлись по всей комнате. Что с ними дальше делать? Ну, мы же электрики, взяли литровую банку, опустили в нее спираль из нихрома, соль, раков и отлично сварили их. У раков тоже звенел только хитиновый покров, а мясо было чистое.
"За полгода зарабатывали на машину"
Сама работа была одно слово — халява. ~Я работал непосредственно на 4-ом энергоблоке~ [где произошел взрыв]. Главные работы шли в маршзале - это огромное длинное помещение рядом с реактором. Маршзал был очень заражен, и все конструкции в нем надо было разбирать. Проломили крышу, стояли два крана, которые все вытягивали через пролом. А мы снизу подключали тросы.
Работа была самая примитивная. В Москве у меня в НИИ стояли сложные немецкие, швейцарские станки, с которыми надо было разбираться. А на АЭС все шло на слом. Для моего пятого разряда работы практически не было, можно было любого ученика поставить, и он бы справился.
Главная сложность состояла в том, что любая задача дробилась на множество этапов. Потому что один человек не мог там долго находиться. Дневная норма, сколько ты можешь набрать радиации, — ~примерно 0,3 рентген~. Если за смену ты набирал [радиации] больше положенного, это скандал. Твой дозиметрист получал по шапке, а ты ехал в Киев к девочкам, отдыхать на пару дней.
Для безопасности все вокруг на станции поливали специальной гадостью. Такой розовой, липкой, которая уменьшала уровень радиации. Одевались мы следующим образом: ты закутан в спецовку, на голове чепчик, как у хирурга, на лице намордник-респиратор, который называется "лепесток". Руки в двух перчатках: сначала хлопчатобумажные, поверх резиновые.
А это Украина, лето. Жара, ты обливаешься потом, а еще в начале смены тащишь с собой на станцию ~ящик респираторов, коробку одноразовых перчаток и два ящика воды~. Там же не было просто воды. Когда мы заезжали в Чернобыль, каждому при заселении выдавали 20 стеклянных бутылок минералки. Делай с ними, что хочешь (на станции мы ей руки мыли), только бутылки не выбрасывай. Когда они кончались, их сдавали и получали новые. Считалось, что минералка восстанавливает кислотно-щелочной баланс.
Так вот, в начале смены мы шли не сразу в маршзал, а к "дозикам", то есть дозиметристам. Они сидели в отдельном вагончике, обитом железом, и на схеме показывали, как нужно идти, чтобы не выхватить лишнего. Условно, объясняли так: "Вот здесь нормальный уровень радиации, можешь идти спокойненько, здесь беги, а вот тут вообще лети, потому что здесь кусок бетона излучает две тысячи рентген в час".
Работали попарно. Говорят подключить какую-нибудь хрень. Два электрика первыми забегают, открывают крышку, накидывают концы, затягивают, бегут обратно. Навстречу им уже бежит другая пара, которая делает следующий шаг. Что-то не работает? А все, время вышло, они обратно, меняются. И так постоянно, так что работали мы очень мало.
Никакого страха во время работы у меня тоже не было, потому что, опять же, ты ничего не видишь и не чувствуешь. Только в конце смены узнаешь от "дозика", насколько облучился. ~Меряли по графитному "карандашу" и "таблеткам"~. "Карандаш" выдавали в начале каждой смены, его носили в кармане на груди. А "таблетки" постоянно висели на шее, всю командировку. Их было две, чтобы на всякий случай дублировали друг друга. Мылись в них же, они были в полиэтилене. Уровень по "карандашу" записывал дозиметрист в конце смены, а таблетки проверяли уже при выезде из Зоны, и эти два показателя сравнивали, чтобы они сошлись. Один "карандаш" я привез из Чернобыля как сувенир. Они шли под учет, но мне друзья подарили.
Кроме нас был отдельный контингент рабочих — "партизаны". В отличие от квалифицированных специалистов, это те, кого отправляли в Зону через военкоматы на "переподготовку". Особенно много "партизан" присылали из Средней Азии. Некоторые из них не то, что не знали, что такое радиация, они и русский язык-то не знали. Зачем надо соблюдать определенные правила, естественно, не понимали.
К примеру, перед входом в столовую стояло корыто с проточной водой, где надо сполоснуть подошвы ботинок. Дальше - кабинка-сканер, которая проверяет тебя на излучение. Захожу я как-то в нее, а она не пускает, звенит на правой ноге. Думаю, что такое. Еще раз в корыто сходил, возвращаюсь - другая нога звенит. А это "партизаны" решили вообще не мыть обувь и успели везде натопать. Мне кажется, они и спали прямо в своих сапогах с радиоактивной пылью. На станции они занимались самым простым физическим трудом, таскали что-то. Но по той же схеме. Их главный стоял с секундомером, и они попарно бегали туда-сюда.
Специалистам там платили сумасшедшие деньги. Я привез из Чернобыля где-то 1800 рублей. Потратил на два музыкальных усилителя.
Всего я провел в Зоне два месяца, это стандартная командировка. Но мы же советские люди, а советские люди могут получить радиации больше положенного. ~Можно было написать заявление, что ты согласен на большую дозу~, тогда командировку продлевали. Так мужики за полгода зарабатывали на машину.
"Вся страна работала на Чернобыль"
Честно говоря, Чернобыль — это лучшее время в моей жизни. Работа - легкотня, денег много, тепло, хорошо, ты молодой. Одна беда — Зона была сухая. И в плане алкоголя, и в плане женщин. Женского пола были только научные сотрудники, а так - одни мужики. Еще в столовой работали женщины, но их каждую ночь увозили из Зоны, то есть, они были недоступны. Поэтому познакомиться с кем-то можно было только в Киеве.
Что касается алкоголя: при въезде в Зону нас трясли на КПП и все отбирали. Хитрили мужики по-разному. Например, в миксер бетономешалки закидывали водку, чтобы она проехала досмотр. Но на КПП тоже не дураки, могли спросить: "А что это у тебя миксер не крутится? Повращай". И все, водка смешалась с бетоном.
Местные украинки пробирались в Зону и приторговывали спиртным. Предлагали ~водку по 25 рублей за бутылку~, невероятная цена для тех лет. Но у ликвидаторов денег была куча, некоторые покупали. Тройного одеколона, одеколонов "Саша" и "Наташа" в магазинах вообще не было, все выпили. Чтобы их достать, надо было приходить пораньше, потому что вас много, а одеколона мало. Народ стал употреблять даже зубной эликсир "Лесной". Я попробовал его один раз — будто укропа пожевал. Еще ходили слухи, что кто-то нашел в Зоне полное зернохранилище и гнал самогон, но этого я сам не видел.
Кроме алкоголя, всего было навалом. Ты мог получить любой нужный инструмент: не нравится этот - выкидываешь, просишь новый. Это единственное место, где была такая роскошь. Потому что вся страна работала на Чернобыль.
Страха перед радиацией у меня как не было, так и нет. В основном это все сказки, вас просто запугали, распиарили эту тему. Это называется радиофобия. Когда я вернулся из командировки, обсуждал с начальником поездку и упомянул, что стою в тех же кроссовках Adidas, в каких был там. На этих словах он от меня отшатнулся.
Я читал воспоминания других ликвидаторов, смеялся кое-где. Многое преувеличивают. ~Пострадали те, кто первыми был там в 1986 году и действительно получил хорошие дозы~. Например, пожарные, которые приехали после аварии, и потом все умерли. Авария многое изменила, после нее на станциях по всему миру появилась совсем другая защита, мы намного больше узнали.
Насколько я знаю, все, с кем я работал, живы. Но когда я прихожу в Москве на очередное награждение по случаю очередной круглой даты аварии, людей в зале все меньше. Боюсь, как бы скоро мне не пришлось стоять там одному.
Свежие комментарии